Валентина Зельдина

December 7, 2018
«…Я очень люблю осень. Так люблю, что готова бежать ей навстречу и хватать в охапку. Но осень большая, и получается только влететь с разбегу в её прохладу и вдохнуть после резкой остановки полную грудь влажного воздуха. И снова удивиться — ну какая же она. Осень кажется мне красивой, как все рыжие люди и звери…»

Человек, написавший эти строки, погиб. 2 сентября Валентину Зельдину сбил мотоцикл на пешеходном переходе. От удара девушке оторвало нижнюю часть ноги. В результате множественных переломов и внутреннего кровоизлияния Валентина скончалась, не приходя в сознание.


Зельдина стала одной из 15000 погибших в ДТП в России в 2018 году. Несмотря на ежегодное снижение уровня смертности на дорогах, Россия по этому показателю по-прежнему отстает от Европы. Например, в Швеции в 2017 году на 1 миллион населения погибло 25 человек, а в России 130 — в 5 раз больше.

Фото https://www.mreporter.ru/

Смерть Валентины, как и другие серьезные ДТП с жертвами, стала для СМИ лишь поводом для написания нескольких коротких новостей. В них не только не было никакой информации о погибшей, но и в 2 случаях из 5 был перепутан пол. Более серьезно разбираться в ситуации так и не стали. Новость об инциденте перестала появляться в инфополе уже на следующий день.


«…Водитель мотоцикла Yamaha наехал на пешехода, который переходил дорогу по нерегулируемому переходу. От полученных травм он скончался в машине скорой помощи…» — Москва 24.
«...В воскресенье в 21:25 неработающий гражданин 1989 года рождения, управляя личным мотоциклом Yamaha, следовал по улице Косыгина от проспекта Вернадского в направлении Ленинского проспекта. Он совершил наезд на гражданина 1987 года рождения, переходившего проезжую часть дороги по нерегулируемому пешеходному переходу…» — Вечерняя Москва.

«...Погибший переходил дорогу по нерегулируемому пешеходному переходу, рассказали агентству Москва в Главном Управлении МВД по столице. Пешеход скончался от полученных травм в машине скорой помощи…» — Эхо Москвы.


Что мы чувствуем, читая это? Начинаем ли бояться, что сами можем попасть в ДТП, — погибнуть или стать виновником чей-нибудь смерти? И самое главное — можем ли представить, что чувствует Антон — муж Валентины, для которого случившееся — не малозначащий факт из новостной ленты, а перевернувшая жизнь трагедия?



Антон Зельдин

С Валей мы начали встречаться в 2011 году после чемпионата по спортивному крокодилу — игре, в которой нужно изображать слова с помощью пантомимы и отгадывать их. Несколько лет мы общались очень по-разному, то расставаясь, то возобновляя отношения, и только в 2016 году окончательно сошлись. Я понял, что все, что мне нравится делать в жизни, с этим человеком мне нравится еще больше. С обоих сторон появилась уверенность в том, что как бы мы не ссорились, ничего не изменится. Мы чувствовали, что в основании наших отношений заложена большая бетонная плита

В мае 2017 года мы поженились и начали думать о переезде в Москву. Мы много работали вместе — делали дискуссионный клуб и обучающую игру в Telegram. Нам казалось, что для развития последней важно оказаться в столице. Мы переехали в середине октября, и прожили в Москве почти год. 2 сентября 2018 Валю сбили.


Было воскресенье. Мы проснулись довольно поздно и только часов в 12 позавтракали. Потом мы валялись на диване и обнимались. Пару лет назад мне подарили книгу «Уроки русской любви» с отрывками из русской классики. Все это время она стояла запечатанной, и вот мы открыли её и начали читать. После этого мы пошли гулять на Воробьевы Горы.

Мы дошли до набережной, посмотри на Москва-реку и на Москву. Стояла отличная погода, и мы как раз успели обсудить, что нам в Москве вроде как и нравится. Мы посидели в кафе рядом со смотровой, потом пошли переходить улицу Косыгина в сторону дома. Косыгина разделена бульваром. Мы перешли половину улицы и пошли по нему. Немного не дойдя до Ленинского проспекта, мы стали переходить вторую часть Косыгина, и там Валю сбили.

Мы переходили по нерегулируемому пешеходному переходу. Был уже вечер, по ощущениям огни машин были супер далеко, но в какой-то момент стало понятно, что они двигаются нестандартно быстро. Интуиция подсказывала, что что-то идет не так.

Мы стали сдавать обратно и вроде бы даже развернулись. Я очень плохо помню этот момент. От удара Валя отлетела. Как показало позже заключение, у нее были внутренние кровоизлияния, множественные переломы с разрывом межпозвоночного диска, а левую ногу ниже колена просто оторвало. На боку у нее была кровь, и я пытался заткнуть рану тканевой сумкой. Ничего другого просто не было.

Когда это произошло, первым моя мысль была, — «Какого хрена вы вмешались в мою жизнь?». Было возмущение, что кто-то настолько беспардонно вторгается в твою реальность. Это было сильное ощущение, но оно не конвертировалось в раздражение на конкретного человека — мотоциклиста, который сбил Валю.

Сразу после случившегося он подбежал с криком «Убейте меня!». Это было мне непонятно. Я остановил его и сказал, что это сейчас не важно, надо звонить в скорую.

Скорая и полиция приехали довольно быстро — через 10-15 минут.

Я был в довольно адекватном состоянии, на 100 процентов отдавал себе отчет в том, что происходит. Периодически прилетала паника и истерика. В эти моменты я давал волю эмоциям, чтобы это состояние прошло. Потом я снова собирался и старался сконцентрироваться в ситуации.

После того, как врачи объявили о смерти, у меня возникла мысль о крионировании мозга Вали. Мы с ней интересовались подобными темами и несколько раз обсуждали, что если с кем-то из нас что-то случится, то мы пойдем на это. Более того, я знал к кому обратиться.

Первый человек, которому я тогда позвонил, был основателем Криоруса — компании, которая занимается крионированием. Я сказал о своей идее бригаде скорой и попросил поторопиться с телом — его было нужно как можно скорее охладить. Мне объяснили, что они не могут отвезти тело в морг, так как для этого есть специальный транспорт, который в обиходе называется «труповозка». Нам пришлось ждать ее 4 часа, и только спустя еще 2 она уехала. Чтобы тело довезли как можно скорее, мне пришлось дать санитарам пятерку. Другой возможности повлиять на ход событий и уж тем более поехать с ними по закону у меня не было. После я ничего не знал про то, что происходит с телом. Никто мне не позвонил, не сказал, что его доставили. Обо всем я узнал уже на следующее утро.

С места ДТП я ушел только через 4 часа — уже глубокой ночью. Я чувствовал дикий шок. Ты возвращаешься домой, думаешь о том, что вы только что вдвоем уходили отсюда. Думаешь, что этого не может быть. Это «не может быть» очень сильно в тебе долбит.

Спал я всего лишь несколько часов и проснулся с совершенно ужасным ощущением. При этом, я был четко мобилизован. Я понимал, что у меня есть четкий порядок действий и самое важное — разобраться с ним. Я поехал в морг с человеком из Криоруса и стал просить там, чтобы нам выдали валин мозг. Естественно, нам его не выдали. Было непонятно, как они отнеслись к нашей просьбе и воспринимали ли нас всерьез, но их принципиальность раздражала.

Для начала нам нужно было отказаться от вскрытия, но как нам объяснили врачи, это можно сделать только в МВД. Оказавшись там, мы узнали, что этим занимаются в Министерстве здравоохранения. Было понятно, что быстро нам ничего добиться не удастся. Пришлось возвращаться в морг и соглашаться на вскрытие — оказалось, что для мозга это не так критично. Забрать его нам удалось лишь во вторник утром — спустя почти 2 дня после смерти. После этого мы сразу запустили процедуру крионирования.

В первые дни ощущения от происходящего очень сильно мешались. Шок, горе, печаль. Все это хаотичным образом менялось и становилось то сильнее, то слабее. Я понимал, что нужно как-то позаботиться о себе — уже в понедельник я встретился со своим психотерапевтом и продолжил вести дневник — перенос на бумагу своих эмоциональных переживаний очень помогает.

Я старался не винить себя в валиной смерти, но первое время много думал о том, как вел себя в отношениях с ней, где не додал или приносил дискомфорт. Отдельно я прокручивал в голове тот вечер воскресенья — думал о том, что если бы мы пошли гулять в другое место или бы сразу перешли 2 части улицы Косыгина.

До сих пор размышляя о смерти Вали, я замечаю, как мозг пытается воспринимать это событие как элемент цельной истории, видеть в этом какой-то смысл или следствие предыдущих действий. Приходится постоянно себя одергивать и напоминать, что многие вещи происходят случайно, что жизнь не выстраивается по законам нарратива.

Сентябрь у меня прошел в разъездах — в Белоруссии я был на похоронах и у родственников в другом городе, потом поехал в Питер и встречался там с друзьями. Я брал интервью у людей — расспрашивал про Валю, чтобы как можно больше зафиксировать о ней информации. В то время я начал заниматься созданием цифрового следа — сбором всех валиных данных, текстов, фотографий, — чтобы в будущем иметь возможность сделать её цифровую копию для восстановления мозга после крионирования. Вместе с друзьями я думаю о том, как увековечить память о Вале. Лучшее из их идей — стипендия её имени и книга с тем, что она писала в ВК, ЖЖ и на канале в Телеграме.

Что касается меня, главное, что я мог сделать для Вали — заморозить ее мозг — уже сделано. Сейчас мне нужно восстанавливаться, развиваться, делать свои проекты и следить, как развивается технология восстановления после криоконсервации.


Текст: Илья Поляков. Фото из архива Антона Зельдина.

Сбор регулярных пожертвований в Казань
Собрано 500 из 10 000 рублей
Ноль смертей
Текущий проект

«Городские проекты» объявляют кампанию, целью которой является снижение смертности горожан в дорожно-транспортных происшествиях через принятие комплексных общественно-политических мер в области правил дорожного движения, организации дорожного движения, полномочий муниципалитетов, дорожно-строительных работ, градостроительства и благоустройства, а также автомобилестроения.

Сбор регулярных пожертвований в Казань
Собрано 500 из 10 000 рублей

Еще статьи на эту тему